СВ-Принт

Казуальные и абстрактные сделки

Каждая сделка имеет правовое основание — правовую цель, к достижению которой стремятся субъекты.

Каузальные сделки — сделки, действительность которых зависит от наличия основания сделки. Сторона каузальной сделки может доказывать отсутствие основания. Действительность каузальной сделки ставится в зависимость от её цели. Цель должна быть законной и достижимой. Так, будет признана недействительной сделка, совершенная с целью, заведомо противной интересам государства и общества. Недействительна сделка купли-продажи имущества, совершенная не собственником, не обладающим полномочием на это, так как цель — переход права собственности — недостижима.

Из каузальной сделки видно, какую правовую цель она преследует. Так, из договора купли-продажи всегда видно, какой товар передается продавцом в собственность покупателю. Благодаря этому является очевидным и правовое основание (causa) возникновения права собственности покупателя на товар. Действительность каузальной сделки ставится в зависимость от ее цели.

Абстрактные сделки — сделки характеризуются тем, что доказывать основание сделки запрещено.

Абстрактные сделки как бы оторваны от своего основания (от лат. abstrahere — отрывать, отделять). Абстрактность сделки означает, что ее действительность не зависит от основания — цели сделки. Пример абстрактной сделки — выдача векселя. Вексель удостоверяет либо ничем не обусловленное обязательство векселедателя (простой вексель), либо ничем не обусловленное предложение указанному в векселе плательщику (переводный вексель) оплатить при наступлении предусмотренного векселем срока денежную сумму, оговоренную в нем. Из векселя не видно, на основании чего возникло право векселедержателя требовать выплаты денежных сумм. На этом основана его оборотоспособность.

Иногда в особую группу выделяются доверительные, или фидуциарные, сделки (от лат. fiducia — доверие), которые основаны на особых, лично-доверительных отношениях сторон. Утрата такого характера взаимоотношений сторон дает возможность любой из них в одностороннем порядке отказаться от исполнения сделки. Например, в договоре поручения, как поверенный, так и доверитель вправе в любое время отказаться от его исполнения без указания мотивов. Подобные сделки редки и в целом не характерны для имущественного оборота.

Понятие и виды абстрактности сделок по действующему законодательству

Н.Л. КЛЫК

Клык Н.Л., зав. кафедрой коммерческого, предпринимательского и финансового права Сибирского федерального университета, канд. юрид. наук, доцент.

Было бы неверным утверждать, что абстрактные сделки лишены научного внимания, так как возникающие в правоприменительной деятельности вопросы все чаще привлекают внимание исследователей к вопросам независимости порождаемого гражданско-правовыми сделками правового результата от их основания.

Кардинально изменившее свой облик гражданское законодательство, сориентированное на рыночные начала российской экономики, позволяет от определений общего плана переходить к более детальным исследованиям, в связи с чем становится возможным углубление и упорядочение представлений об абстрактности сделок.

Различие оценок цессии, когда в одном случае ей отводится значение сделки абстрактной, в другом — каузальной, а в третьем — смешанной, является более зримым доказательством необходимости разработки общих положений об абстрактных сделках.

Казалось бы, закрепление в качестве основы единства института ценных бумаг абстрактности обязательства само по себе показательно возможностью выявления и систематизации абстрактных сделок, поскольку их неразрывная составляющая, причем самая что ни на есть бесспорная в виде права из и права на ценную бумагу, априори предполагает возможность выявления в системе гражданского права абстрактных сделок, опосредствующих оборот прав обязательственных, а использование при обращении ценных бумаг механизма вещного права диктует необходимость поиска абстрактности в сделках по передаче вещных прав.

Как известно, в дискуссии о распорядительных сделках и вещном договоре абстрактности отводится значение частного фактора. Такое положение дел отчасти напоминает ситуацию, существовавшую в германской цивилистике, когда спорное отношение к абстрактным сделкам было преодолено путем переработки учения о них на две категории сделок, составляющих имущественный оборот: хозяйственные и специфические <1>, именуемые в настоящее время чаще всего в качестве обязательственных (основных) и распорядительных.

<1> Более подробно см.: Агарков М.М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. М.: БЕК, 1994. С. 205 — 206.

Несмотря на отсутствие практической надобности в абстрактных сделках в советский период <2>, когда их использование ограничивалось векселем в международных торговых операциях и сделкой сальдо контокоррентного счета в банковских расчетах <3>, тем не менее при определении абстрактной сделки нельзя не отметить отдельных различий, имеющих интерес для анализа современных подходов.

<2> Являясь одним из признанных романистов, посвятившим достаточно много внимания анализу абстрактных конструкций римского права, И.Б. Новицкий именовал абстрактные сделки «сугубо буржуазным» явлением и отмечал их ненужность для социалистического права. См.: Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М.: Госюриздат, 1954. С. 32 — 33.
<3> М.М. Агарков не относил к абстрактным сделку по признанию сальдо контокоррентного счета (в соответствии с которой отдельные операции заносятся на счет и лишь по истечении известного периода выводится сальдо, по которому и производятся платежи), отмечая вместе тем, что «с точки зрения господствующего, но, однако, спорного взгляда оно новирует их… прежние требования считаются погашенными» (Указ. раб. С. 60). «Требование по сальдо носит абстрактный характер — писал О.С. Иоффе, — ибо его предъявление не связано с указанием на сделки, явившиеся основанием выведения сальдо» (Иоффе О.С. Советское гражданское право. Курс лекций. Л.: Изд-во ЛГУ, 1958. С. 206). Выводы о новации и одновременно об абстрактности сальдо контокоррентного счета сохраняют значение и для характеристики обязательств, порождаемых ценными бумагами, несмотря на отсутствие обязательственно-правовой связи между сторонами сделок выпуска массовых ценных бумаг. По неэмиссионным же «двойная» новация более наглядна, поскольку за отсутствием присущей появлению массовых ценных бумаг юридической одномоментности взаимных предоставлений в данном случае предполагается (презюмируется) наличие двусторонне обязывающего обязательства не только при отчуждении, но и при выпуске.

О.С. Иоффе, поясняя, что сделка, лишенная основания, по общему правилу недействительна, относит к абстрактным сделки, «для действительности которых основание значения не имеет… которые в виде исключения признаны таковыми в самом законе» <4>.

<4> Советское гражданское право. Учебник. Том. 1 / Отв. ред. О.С. Иоффе, Ю.К. Толстой, Б.Б. Черепахин (автор главы — О.С. Иоффе). Л.: Изд-во ЛГУ, 1971. С. 165 — 166.

Д.М. Генкин полагает, что «абстрактная сделка — сделка, оторванная от своего основания в том смысле, что в ней самой основание не указано» <5>.

<5> Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. проф. Д.М. Генкина (автор главы — Д.М. Генкин). М., 1950. С. 217.

А.М. Белякова характеризует абстрактные сделки в виде сделок, действительность которых не зависит от основания, отмечая, что только из каузальных видна правовая цель <6>.

<6> Советское гражданское право. Т. 1 / Отв. ред. В.П. Грибанов, С.М. Корнеев (автор главы — А.М. Белякова). М., 1979. С. 224 — 225.

В.А. Мусин относит к абстрактным сделкам лишь те, «содержание которых не дает представления об основании их совершения и которые, будучи совершены в установленном порядке, порождают юридические последствия вообще безотносительно к наличию основания» <7>.

<7> Советское гражданское право. Ч. 1 / Отв. ред. В.Т. Смирнов, Ю.К. Толстой, А.К. Юрченко (автор главы — В.А. Мусин). Л., 1982. С. 157.

Отмечая также невозможность установления цели совершения абстрактной сделки, В.А. Рясенцев пишет, что она «настолько слабо связана со своим основанием, что отпадение его или какой-либо недостаток в нем по общему правилу не затрагивают ее действительность» <8>.

<8> Советское гражданское право. Часть 1 / Отв. ред. В.А. Рясенцев (автор главы — В.А. Рясенцев). М.: Юрид. лит., 1986. С. 200.

Анализ приведенных определений абстрактной сделки в нерыночный период позволяет вывести следующие ее характеристики:

1. абстрактными являются лишь сделки, названные в законе, в связи с чем лишенная основания сделка по общему правилу является недействительной;
2. абстрактность имеет место при отсутствии в сделке ссылки на основание или при невозможности установления цели ее совершения;
3. абстрактность сделки предполагает появление юридических последствий при отсутствии основания, если она совершается в установленном порядке;
4. отсутствие или дефект основания по общему правилу не влияют на ее действительность.

Оттенки приведенных подходов подлежат объяснению прежде всего различием выбора концептуальных предпочтений по вопросу о соотношения воли и волеизъявления в сделке в целом, поскольку в одних случаях большее значение придается характеристике внешних ее признаков (отсутствие ссылки на основание, невозможность установления цели ее совершения, обязательность указания на абстрактный характер в законе), а в других — внутренних, то есть связи с основанием (по общему правилу при отсутствии основания сделка недействительна или же — также по общему правилу — она независима от основания).

Высказанные в период, когда разграничения гражданско-правовых сделок на обязательственные и распорядительные в доктрине, за редким исключением <9>, не производилось, тем не менее приведенные суждения предполагали разграничение сделок-оснований и сделок-результата, когда материальное основание абстрактной сделки «определяется особым соглашением, стоящим в стороне от данной абстрактной сделки», что позволяет говорить лишь о «внешней независимости и раздельности юридического эффекта сделки от ее causa», в то время как в каузальных «основание в смысле цели ее совершения всегда входит существенным моментом в самый состав сделки и отражает в ней свои качества» <10>.

<9> В советский период разграничение обязательственных и распорядительных сделок проводили М.М. Агарков и Е.А. Флейшиц, именуя их соответственно сделками первой и второй категории, или основными и вспомогательными сделками (см.: Гражданское право: Учебник. М., 1938. Ч. 2. С. 380 — 381; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и неосновательного обогащения. М., 1951. С. 216 — 219). Причем Е.А. Флейшиц отмечала, что сама по себе вспомогательная сделка не является достаточным основанием приобретения или сбережения имущества за счет другого лица и совершается только для реализации правоотношений, возникающих в силу основной сделки или другого юридического факта, в связи с чем при недействительности основной сделки абстрактная сделка не способна производить правовых последствий.
<10> Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М.: Изд-во «Зерцало», 2003. С. 710 — 711.

Насколько повлияло изменение гражданского законодательства на современные оценки абстрактной сделки?

По мнению М.В. Кротова, «для действительности абстрактных сделок обязательно указание на их абстрактный характер в законе», и в качестве примера приводится вексель и банковская гарантия <11>.

<11> Гражданское право. Учебник. Том 1 / Отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой (автор главы — М.В. Кротов). М.: Проспект. С. 285.

Достаточно распространенный в литературе подход в отношении квалификации сделок выпуска и выдачи и передачи иных ценных бумаг, когда положение абз. 1 п. 2 ст. 147 ГК об абстрактности закрепляемого ими обязательства практически не принимается во внимание, интересен тем, что косвенно предполагает признание абстрактными лишь таких сделок, волеизъявление в которых должно соответствовать (или быть подобным ему) тем положениям, что предусмотрены законом к векселю или к банковской гарантии.

Причем наличию ссылки на безусловность осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам (ч. 1 ст. 2 ФЗ «О рынке ценной бумаг») или по чеку (п. 1 ст. 877 ГК) чаще всего не отводится должного значения, хотя и в том и в другом случае законодатель, как это и следует из смысла абз. 1 п. 2 ст. 147 ГК, недвусмысленно исключает из состава юридических фактов, при наличии которых производится осуществление кредиторских прав, ссылку на основание их возникновения.

Наверное, именно ненужность ссылки на материально-правовые предпосылки приобретателя тех или иных прав из числа обязательственных и следует признавать своеобразным индикатором придания законом абстрактного характера той или иной сделке, когда различие используемых при этом формулировок не меняет существа дела.

Например, когда указывается на то, что при получении исполнения по закладной (п. 2 ст. 13 ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)») право на получение исполнения по денежному обязательству, обеспеченному ипотекой, не требует представления других доказательств существования этого обязательства, имеется в виду именно ненужность ссылки на основание приобретения прав по закладной.

Г.И. Стрельникова полагает, что, коль абстрактная «сделка отвлечена (abstrahere) от своего основания, ее действительность не зависит от его наличия или отсутствия» <12>. Такую же позицию занимает и М.В. Телюкина, относя к абстрактным «сделки, в которых связь между правовым основанием и действительностью никакого значения не имеет (юридически эта связь отсутствует)» <13>.

<12> Гражданское право. Учебник для вузов. Ч. 1 / Под ред. Т.И. Илларионовой, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнева (автор главы — Г.И. Стрельникова). М.: НОРМА-ИНФРА-М, 2001. С. 208.
<13> Телюкина М.В. Понятие сделки: Теоретический и практический аспект // Адвокат. 2002. N 8. С. 31.

При таком подходе круг абстрактных сделок ограничивается лишь теми, что порождают лишь обязательственные права, то есть цессией, банковской гарантией, поручительством, по выпуску и передаче ценных бумаг, а кроме того, залогом (когда в качестве залогодателя выступает третье лицо), поскольку об абстрактности традиции вещи появляется повод говорить лишь при наличии соответствующего основания.

Считая, что основание абстрактной сделки «является юридически безразличным», А.Г. Калпин отмечает, что «недопустимость оспаривания их основания» должна иметь место лишь при наличии соответствующего запрета в законе <14>. Вполне уместное в аспекте трезвой оценки существовавшей определенное время практики обжалования индоссаментов или актов приема векселей суждение хотя и нуждается в уточнении, тем не менее показательно стремлением защитить начало бесповоротности перехода имущественного права по абстрактной сделке к его приобретателю.

<14> Гражданское право. Часть 1 / Под ред. В.П. Мозолина и А.И. Масляева (автор главы — А.Г. Калпин). М.: Юристъ, 2003. С. 264.

Обращая внимание на то, что «абстрактные сделки — это сделки, порождающие права и обязанности, как бы оторванные от основания сделки (от лат. abstrahere — отрывать, отделять)» <15>, В.С. Ем тем самым оттеняет условность независимости абстрактных сделок от основания.

<15> Гражданское право. Учебник. Том I / Под ред. Е.А. Суханова (автор главы — В.С. Ем). М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 454.

Такой подход позволяет способность абстрактных сделок порождать правовой результат даже при отсутствии основания рассматривать в качестве их технического, нежели юридического свойства. С одной стороны, при этом смягчается повсеместность утверждений о юридическом безразличии основания для абстрактных сделок <16>, а с другой — производится переключение внимания на практически аспект их независимости от основания, внятнее всего обнажаемый на примере того же векселя или банковской гарантии. В чем же это выражается?

<16> Поводом для данного утверждения служит определение абстрактной сделки в одном из новых юридических словарей, в котором она охарактеризована в качестве сделки, «основание которой остается юридически безразличным». См.: Новый юридически словарь. М.: Институт новой экономики, 2006. С. 854.

Поскольку в этих случаях абстрактными сделками опосредствуется возникновение обязательственных прав, то независимость от основания предполагает возмещение имущественных потерь лиц, совершающих их, не путем возврата переданного права, а иначе, то есть требуя «с противной стороны того, чем она обогатилась за его счет в силу данной сделки» (condictio ob causam datorum) или же «возражать противной стороне ссылкой на обман, принуждение и другие опорочивающие эту сделку обстоятельства» (exceptio doli, quod metus causa) <17>.

<17> Гамбаров Ю.С. Указ. раб. С. 710 — 711.

То есть практическим итогом абстрактности сделки является изменение прежде всего способа защиты интересов совершающего ее лица, когда в отличие от случаев совершения каузальной сделки исчезает угроза утраты прав его приобретателем. Срочный характер обязательственных прав является при этом хотя и дополнительным, но весьма весомым аргументом в пользу бесповоротности их перехода к правоприобретателю.

Из вышеприведенных характеристик, которые могут быть использованы для всех без исключения абстрактных сделок, более точным представляется определение В.А. Рясенцева, поскольку в нем, с одной стороны, имеет место ссылка на порочную, но существующую каузу, а с другой — оговорка о том, что дефекты каузы не затрагивают действительность абстрактной сделки лишь по общему правилу <18>.

<18> Кроме того, если В.А. Рясенцев и не утверждает об абстрактности всех ценных бумаг, то по крайней мере особо отмечает, что «ценные бумаги, выданные на основе абстрактных сделок, могут иметь значительную оборотоспособность».

Гипотетически данное определение позволяет исходить из разных правовых зависимостей абстрактной сделки от ее основания, а кроме того, различать необходимо абстрактные и абстрактные по общему правилу, без различения которых навряд ли возможна конструктивная дискуссия по поводу абстрактных сделок, включая их доктринальное определение.

Производя такое разграничение, Ю.Г. Гамбаров писал, что необходимо абстрактные сделки не допускают никогда изменений своей юридической природы и не могут быть поставлены в зависимость от своего материального основания «по частному соглашению заинтересованных сторон», в то время как абстрактные по общему правилу «допускают возможность присоединения к себе и своего материального основания» <19>.

<19> Гамбаров Ю.С. Указ. раб. С. 712.

Несмотря на то, что приведенные автором примеры необходимо абстрактных сделок (вексель и передача собственности по ипотечным книгам) и сделок, абстрактных по общему правилу (долговые расписки, признание, прощение и перевод долга, многие виды ордерных и предъявительских ценных бумаг) <20> могут вызывать отдельные возражения <21>, тем не менее само по себе такое различение сделок оказывается весьма пригодным для выявления различий абстрактности.

<20> Там же.
<21> Более всего это относится к долговой расписке, которая в российской цивилистике традиционно относится к числу каузальной сделки, обычно противопоставляемой абстрактности векселя. О.С. Иоффе писал, что, если «выдача расписки не мотивировалась ни наличием долга, ни желанием одарить получателя расписки», она не имеет никакой юридической силы, отмечая также при этом: «Если расписка выдана без всяких оснований, то при доказанности этого обстоятельства последует объявление ее недействительной» (Иоффе О.С. Советское гражданское право. С. 256, 264). Вместе с тем следует отметить отнесение долговой расписки к абстрактным сделкам немецким ученым Бэром, полагающим, что, как в иных подобных случаях (сделки по подведению итогов, договора признания долга, счета), отсутствие каузального момента должен доказывать должник в ответ на правопритязание кредитора. В этом случае в расписке усматривалось наличие процессуальной абстрактности (см.: Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и современном гражданском праве. Юрьев, 1898. С. 151).

Для целей внесения определенной ясности при выявлении необходимо абстрактных сделок по действующему гражданскому законодательству следует поставить вопрос: будут ли результативными (или действенными) банковская гарантия, поручительство, залог (когда залогодатель не является стороной обеспечиваемого обязательства), цессия, передача вещи (традиция), сделки выпуска и передачи ценных бумаг, если стороны поставят их наступление в зависимость от каузы (основания)?

Наличие такого рода заинтересованности навряд ли нуждается в особом обосновании, принимая во внимание возмездный по преимуществу характер имущественных отношений, в силу чего каузой является встречное предоставление со стороны контрагента.

Гибкость в установлении отвечающих договорным интересам сторон правозарождающих фактов в виде, как обозначает их А.С. Кривцов, «causae в смысле правового основания» <22> присуща лишь традиции вещи, которая значение не только абстрактной, но и собственно сделки, может иметь лишь в случае действия правила п. 1 ст. 223 ГК о переходе права собственности с момента передачи вещи, в связи с чем она относится к абстрактным по общему правилу.

<22> Кривцов А.С. Указ. раб. С. 20 — 21.

На первый взгляд цессия, как и банковская гарантия, поручительство, залог (когда залогодатель не является стороной обеспечиваемого обязательства), является безрезультативной, если переход права требования будет поставлен в зависимость от каузы. Вместе с тем опыт законодательной деятельности, предполагающей переход права к цессионарию при условии встречного предоставления (п. 2 ст. 826 ГК, п. 1 ст. 11 ФЗ «Об участии в долевом строительстве…» <23>), а также в случаях активного участия должника в совершении уступки <24>, если при этом момент уступки поставлен также в зависимость от каузы, позволяет отнести цессию к сделкам, абстрактным по общему правилу.

<23> Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации см.: ФЗ от 30.12.2004 N 214-ФЗ // КонсультантПлюс.
<24> Более подробно см.: Новоселова Л.А. Сделки уступки прав (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М.: Статут, 2003. С. 228.

Если квалификация банковской гарантии, поручительства и залога в качестве необходимо абстрактных сделок сомнений не вызывает, то соответствующая оценка сделок выпуска и передачи ценных бумаг представляет известные сложности.

С одной стороны, широкая распространенность научных мнений о каузальности большинства ценных бумаг <25>, воспроизводящих оценки, которые сложились при отсутствии в гражданском законодательстве общих положений о ценных бумагах, а с другой — установленный порядок выпуска массовых ценных бумаг, отличительной особенностью которого является как обязательность встречного предоставления первым владельцем эмитенту, казалось бы, вообще исключают возможность отнесения их к абстрактным сделкам.

<25> Иногда поводом для различных мнений в оценке абстрактности-каузальности сделки является изначально неверное установление основания. Например, И.А. Полуяхтов полагает, что ответ на вопрос об абстрактности чекового обязательства «должно искать не в сопоставлении со сделкой, существующей между чекодателем и чекодержателем, а в сопоставлении со сделкой между банком и чекодателем о выдаче чековой книжки» (Полуяхтов И.А. К вопросу о делении сделок на абстрактные и казуальные // webmaster@privatelaw.ru), смешивая тем самым условия выдачи чека и условия осуществления прав по чеку, не принимая при этом во внимание, что ни нарушение порядка выдачи чека, ни отсутствие денежных средств не способны уничтожить право требование чекодержателя, а могут повлиять лишь на изменение порядка осуществления прав по чеку (ст. 885 ГК), когда оно приобретает свойство регрессного.

Вместе с тем, принимая во внимание сугубо формализованный порядок совершения всех абстрактных сделок, в данном случае имеет место соблюдение требований, установленных законом, что как раз и отличает специфику любой абстрактной сделки. Но самое важное, если ограничиться наиболее важным результатом выпуска массовых ценных бумаг, заключается в том, что независимо от формы выпуска происходит возникновение абстрактного обязательства, когда суть возможных возражений со стороны эмитента в адрес первого или недобросовестного последующего владельцев строится на тех же началах, что и по векселю.

Именно аспект возможных возражений предопределил разграничение понятий материальной и процессуальной абстрактности, зародившихся еще в римской истории, который и позволяет отметить необоснованность распространенных мнений об отсутствии абстрактности у первого владельца векселя, формулировка правопритязания которого, как, впрочем, и владельца любой ценной бумаги, исключает необходимость ссылки на материально-правовые основания возникновения права требования, что всегда является обязательным в той же расписке, почему она и не может иметь значения абстрактной сделки.

Проводя параллель с осуществлением правопритязаний кредитором при поручительстве, бенефициаром по банковской гарантии и залогодержателем при залоге, когда предъявление требования к обязанному лицу естественно исключает необходимость ссылки на основание, нельзя вместе с тем не отметить, что во всех случаях неизбежно обоснование правопритязания путем указания на факт неисполнения обеспечиваемого обязательства, который имеет правопорождающее значение. Последнее обстоятельство позволяет обратить внимание на отсутствие в этих сделках как раз процессуальной абстрактности, поскольку правопритязание управомоченного лица должно обладать каузой-причиной.

Анализируя механизм вексельных возражений, Л.А. Новоселова, выделяет понятие относительной абстрактности, справедливо отмечая при этом отсутствие ее абсолютного свойства даже в общепризнанном абстрактном векселе <26>.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография Л.А. Новоселовой «Вексель в хозяйственном обороте. Комментарий практики рассмотрения споров» включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2003 (4-е издание, переработанное и дополненное).

<26> Новоселова Л.А. Вексель в хозяйственном обороте. Комментарий практики рассмотрения споров. М.: Статут, 1999. С. 45 — 50.

Если попытаться углубить представления об абсолютной абстрактности как о чем-то существенно отличающемся от понятий процессуальной и материальной абстрактности, то в качестве примера наивысшей степени юридической независимости от основания может быть названо правовое положение добросовестного приобретателя предъявительских ценных бумаг и векселя, которые, как известно, не подлежат виндикации в случае их утраты предыдущим владельцем (п. 2 ст. 302 ГК, ч. 2 ст. 16 Положения о переводном и простом векселе).

Смысла в использовании понятий материальной и процессуальной абстрактности для характеристики традиции вещи в целом не возникает, в то время как в отношении вещных притязаний владельцев ценных бумаг он может появиться при утрате документарной или незаконном списании бездокументарной ценной бумаги в учетной системе, когда возникает необходимость доказывания титула собственника.

То есть можно ли при этом ограничиться в случае спора, скажем, представлением в суд доказательств, подтверждающих факт существовавших ранее факта владения неэмиссионной ценной бумагой <27> или же записи в реестре (депозитарии)?

<27> В практике рассмотрения споров можно обнаружить «след» как раз такого подхода, когда при отсутствии у векселедержателя векселя в связи с его изъятием для приобщения к материалам уголовного дела суды удовлетворяли исковые требования о взыскании по векселю, удовлетворившись представлением со стороны истца доказательств добросовестного приобретения такого векселя.

Но, как и во многих иных случаях, по всей вероятности, ответ на данный вопрос предполагает необходимость его уточнения на примере виндикации вещи, принимая во внимание разнообразие юридических фактов, которые в соответствии с законом или договором могут влечь возникновение права собственности на вещь. Поскольку при отсутствии основания в виде основной сделки оно не может возникнуть (не беря во внимание иные случаи его возникновения, в том числе по давности владения), то, соответственно, виндикатор вещи не может ограничиться представлением только доказательств владения вещью, а должен обосновать приобретение им права собственности в установленном порядке.

Из необходимо же абстрактного характера сделок выпуска и передачи ценных бумаг, когда исключается иной, нежели установленный законом, порядок возникновения права собственности, следует вывод о приоритете формального момента и при осуществлении виндикационного правопритязания, а стало быть, и о наличии процессуальной абстрактности и в данном случае.

Правопритязание же о внесении записи в реестр в случае ошибочного или злоумышленного невнесения записи на лицевой счет о лице, осуществившем приобретение массовой ценной бумаги от эмитента (включая уполномоченного им лица), является исключительно каузальным, в связи с чем подлежит обоснованию путем предоставления доказательств оплаты ценной бумаги.

Хотя в силу общего правила о выпуске именных эмиссионных ценных бумаг в бездокументарной форме вопрос об осуществлении вещного правопритязания владельцами документарных бумаг имеет скорее теоретическое, нежели практическое значение, тем не менее его появление неизбежно в случаях выпуска в соответствии со специальным Федеральным законом (ч. 1 ст. 16 ФЗ «О рынке ценных бумаг»).

Несмотря на то, что собственником может признаваться лишь лицо, значащееся в реестре (ст. 28 и ст. 29 Закона), при невнесении записи в реестр о первом владельце (обладателе документа) в этом случае за его правопритязанием к регистратору следует все-таки признавать процессуальную абстрактность, что при отсутствии специальной регламентации в ФЗ «О рынке ценных бумаг» следует из правила п. 1 ст. 142 ГК.

Но при утрате документа до внесения записи в реестр требование соответственно приобретает исключительно каузальный характер и может быть осуществлено только в том случае, если вследствие мошеннических действий в реестре не появится запись о принадлежности права собственности иному лицу.

Причем в последнем случае возникает ситуация полной безнадежности защиты утраченных вместе с документом ценной бумаги кредиторских прав, поскольку ее виндикация предполагает наличие доказательства титула собственника, который без внесения записи на лицевой счет в реестре возникнуть не может. Возможность появления подобных ситуаций неизбежно должна приниматься во внимание и найти законодательное решение в тех случаях, когда будет производиться выпуск именных эмиссионных ценных бумаг в документарной форме.

Проведенный анализ различий зависимости абстрактных сделок от ее основания позволяет прийти к выводу о возможности использования в качестве доктринальной основы вышеприведенного определения В.А. Рясенцева, в силу которого отпадение или какой-либо недостаток основания абстрактной сделки по общему правилу не затрагивают ее действительности, поскольку они могут быть родовыми понятиями для всех ее возможных разновидностей.

кауза

Русский

Морфологические и синтаксические свойства

кауза

Существительное, неодушевлённое, женский род (тип склонения ?? по классификации А. А. Зализняка).

Корень: —.

Произношение

Семантические свойства

Значение

1. (в некоторых правовых системах континентальной Европы) основание обязательства, ближайшая правовая цель, на достижение которой направлено обязательство, принимаемое стороной по договору ◆ Кауза играла большое значение в условии действительности договоров. Кауза имела лишь формальные последствия, не соответствующие ее первоначальному содержанию. Пиляева В.В., «Римское право в вопросах и ответах», 2014 г.

Синонимы

Антонимы

Гиперонимы

Гипонимы

Родственные слова

Ближайшее родство

• существительные: каузатив, каузальность
• прилагательные: каузальный

Этимология

Происходит от ??

Фразеологизмы и устойчивые сочетания

Перевод

Список переводов

Анаграммы

• Закуа

Библиография

Для улучшения этой статьи желательно: Уточнить парадигму словоизменения, используя более конкретный шаблон словоизменения Добавить описание морфемного состава с помощью {{морфо-ru}} Добавить транскрипцию в секцию «Произношение» с помощью {{transcriptions-ru}} Добавить синонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить гиперонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить сведения об этимологии в секцию «Этимология» Добавить хотя бы один перевод в секцию «Перевод»

Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

b. В некоторых случаях является настоятельная потребность превратить какое-либо правоотношение, — которое, с одной стороны, устанавливает известные права для верителя, а с другой — обязанности, носящие характер эквивалента, в пользу должника, — в одностороннее обязательство должника перед кредитором, который мог бы осуществить свое право требования без необходимости указывать на существование каузального момента. Весьма часто бывает, что веритель уже исполнил свою эквивалентную praestatio по отношению к должнику, тогда как этот последний своей обязанности еще не выполнил, и в этом случае указанная потребность является особенно ощутительной. В самом деле, при таком положении дел, бывают сроки, когда обыкновенно должник совершает уплату. Такая уплата, кроме фактической пользы, которую она приносит для кредитора, сопровождается для него той правовой выгодой, что на будущее время он освобожден от обязанности доказывать ближайшие основания к тому, что он получил уплату, и является уже делом самого должника — приводить доказательства, что она имела место без достаточного к тому основания. Между тем, на практике часто случается, что должник не имеет средств произвести к одному из положенных сроков уплату по обязательству, правильность которого он вполне признает. Ясно, что веритель лишается этим той фактической выгоды, которую ему могла бы принести такая состоявшаяся уплата, но отсюда еще вовсе не вытекает, что он должен, благодаря этому обстоятельству, быть лишенным той юридической выгоды, которая связана с уплатой и которая ставит его в положение такого лица, право которого не нуждается в каком-либо обосновании с точки зрения каузального момента. При таком заменяющем настоящую уплату обязательстве, доказывать отсутствие каузального момента должен сам должник, подобно тому как это бывает при оспаривании уплаты. Если вместо уплаты должник выставит вексель, — то вопрос не возбуждает никакого сомнения. По изложенным основаниям, никакого сомнения не может быть также в том случае, когда обещание дано и не в вексельной форме, — но имеет место в качестве уплаты по обязательству. Кроме приведенных соображений, напомним, что при таком обещании — в виде уплаты, должник получает уже достаточный эквивалент в том, что кредитор не хочет подвергать его неприятностям гражданского процесса.

Для того, чтобы обязательство было снабжено таким <абстрактным> характером, вовсе не необходимо, чтобы к изъявлению долга было присоединено прямое указание, что это обещание долга является в качестве уплаты. Это может вытекать из соображения ближайших обстоятельств, при которых было дано обещание.

§ 44. Последствия абстрактного обязательства

Последствия абстрактного обязательства.

A. Из самой сущности абстрактного обязательства вытекает, что оно само по себе имеет значение достаточного искового основания, и что истец не должен указывать наличность каузального момента. Таким образом, в обоих случаях, — упомянуто ли в самом документе о causa или нет, — истец при абстрактном обязательстве вовсе не должен делать какие бы то ни было дополнения по поводу каузального момента, и только вследствие указаний ответчика может быть принужден дать ближайшие объяснения по этому поводу.

Напротив, касательно той роли, которую играет при абстрактном обязательстве ответчик, — надо различать — обозначена ли causa или нет. В последнем случае, для ответчика чрезвычайно трудно доказать, что обязательство стоит в связи именно с таким-то каузальным моментом, и изъяснить его ближайший характер и содержание: в известных случаях, констатировать подобную связь является делом, прямо невозможным. Так, в торговом обороте весьма часто встречаются, как мы видели, отношения, при которых вопрос о causa бывает крайне неопределенным, так что только будущие моменты могут дать основания к разрешению вопроса, следует ли рассматривать принятие на себя должником известной обязанности — совершившимся solvendi или credendi causa. Другое дело, когда в самом документе имеется указание на causa. Здесь должник получает уже известную опору для своих возражений. Некоторое исключение представляет указание на causa, весьма часто встречаемое в документах, вроде — <за занятую сумму денег> и тому под. Опыт учит, что подобные обозначения употребляются очень часто, тогда как на деле никакого займа не существует. Вот почему в этом последнем случае должник обязан привести в доказательство каузального момента еще другие особенные обстоятельства кроме такого обозначения в самом документе.

B. Когда должник докажет связь абстрактного обязательства с определенным каузальным моментом, — возникает дальнейший вопрос, в каком размере должно быть придано этому моменту значение?

a. Существуют некоторые процессуальные препятствия, которые не допускают соединения — в одной и той же форме процесса — рассмотрение права требования верителя и возражений должника, вытекающих из каузального момента.

Во-первых, если обязательство заключено в вексельную форму, то возражения, — основанные на каузальном отношении между верителем и должником — не могут быть осуществлены в течение вексельного процесса, а должны быть отложены до позднейшего процесса.

Во-вторых, во всех тех случаях, когда право требования кредитора представляется вполне ясным, а вопрос об эквиваленте, от которого оно зависит, весьма запутан и требует ближайшего исследования, — может быть поставлено провизорное решение по поводу права требования, а вопрос о causa предоставляется в таком случае позднейшему решению. Однако так можно поступать только в тех законодательствах, где существуют особые суммарные формы процесса на этот счет.

Может возникнуть вопрос, нельзя ли придать абстрактному обязательству самостоятельный характер в том смысле, чтобы воозражения, вытекающие из каузального момента, осуществлялись только при помощи встречного иска. Это представляется, однако, сильным преувеличением. Абстрактная природа обязательства выражается только в том формально-процессуальном явлении, что ввиду наличности фактической презумпции в пользу осуществления верителем принадлежащего ему права требования, вне зависимости от изъявления каузального момента, — истец освобожден от указания в исковом прошении существования каузального момента при договорном обязательстве. Если же ответчику удастся опровергнуть презумпцию, то дело складывается совершенно так же, как при <материальном> договоре. Вот почему нет никакого основания принимать при абстрактном обязательстве совершенный разрыв между этими двумя моментами, т.е. между правом требования кредитора и правом должника на эквивалент, — так чтобы каждое из них представляло вполне самостоятельное и независимое правоотношение, которое осуществлялось бы путем самостоятельного, или, по крайней мере, встречного иска.

b. Когда нет налицо процессуальных препятствий против представления должником возражений, вытекающих из каузального момента, — то вопрос о том значении, которое должно быть придано этим возражениям, при отсутствии таких препятствий, — требует дальнейшего ответа.

α. Если causa является противозаконной, так что публично-правовой интерес стоит за уничтожение юридической сделки, — то, само собой понятно, то обстоятельство, что стороны хотели заключить <абстрактный договор>, — не может иметь никакого значения. Но как поступить в том случае, когда абстрактное обязательство носило характер уплаты за какое-либо противозаконное действие, и когда при настоящей уплате денег, переданную сумму нельзя было бы вытребовать обратно, несмотря на противозаконный характер сделки? Подобная точка зрения, применимая, при известных обстоятельствах, к настоящей уплате денег, — не может быть применена к <абстрактному обязательству> в качестве такой уплаты. Главное соображение, которое имеется в виду законодателем при настоящей уплате, заключается в том, чтобы не нарушать созданного его фактического порядка, — но это соображение, очевидно, не имеет применения в рассматриваемом случае, когда в качестве уплаты фигурирует абстрактный договор.

β. Вне указанного случая противозаконного характера causa при абстрактном обязательстве, как я уже несколько раз повторял, каузальный момент не имеет непосредственного значения в деле реализации верителем принадлежащего ему права требования. Доказывать наличность causa obligationis обязан должник, становясь ответчиком.

Впрочем, ответчику иногда представляется еще особый способ защиты. Он может согласиться на то, что, хотя обязательство и не было обыкновенным <материальным договором>, но что оно носило характер того особенного вида материальных договоров, который называется <договором признания>. Для этого ответчик должен доказать существование условий, необходимых для договора признания, которые были изложены нами в § 38, т.е. наличность такого правоотношения, один или несколько пунктов которого представлялись сомнительными, по отношению к которым и имело место признание. При этом надо различать случаи двоякого рода.

1. Если каузальный момент признаваемого правоотношения представляется будущим фактом, то договор признания — немыслим, на том основании, что признавать можно только то, что существует. Другое дело — абстрактное обязательство. Посредством этого последнего может быть разорвана связь между двумя , которые должны были бы быть обменены одновременно. Это достигается тем, что для осуществления одной из этих двух praestationes может быть назначен будущий момент времени, тогда как другая — должна быть исполнена тотчас. Таким образом, этой последней придается самостоятельный характер, делающий ее предметом абстрактного обязательства.

2. Напротив, что касается прошлых моментов, которые, как надо думать, являлись для должника известными, — абстрактный характер договора может быть опровергаем ссылкой должника на то обстоятельство, что здесь имеется договор признания. Если же прошлые моменты — такого рода, что следует предположить, что они были известны должнику, — то <абстрактный> характер обязательства, очевидно, не может быть парализован должником доказательством существования договора признания, и в этом случае — абстрактный обязательственный договор налицо.

Глава V. Критика господствующих теорий «абстрактных обязательств»

Защищаемая нами теория <абстрактных обязательств> резко отличается от теорий, господствующих в немецкой юридической литературе, тем разграничением, которое мы делаем между <договором признания> в собственном смысле этого слова — и <абстрактным договорным обязательством>. Не следует смешивать эти два понятия, — по нашему мнению, в подобном смешении лежит корень всех тех ошибок, в которые впадают господствующие теории <абстрактных обязательств>.

Основанием к такому отождествлению этих двух совершенно различных понятий является прежде всего обстоятельство следующего рода: писатели постоянно имеют в виду случаи заключения нового обязательства, совершенно независимого от какого-либо прежнего договора, придавая этому новому обязательству юридическое действие без необходимости для верителя указывать наличность каузального момента: а, между тем, они говорят в этих случаях о <договоре признания>, тогда как последний относится всегда к существующему договорному обязательству, так как без этого последнего ни о каком договоре признания, очевидно, не может быть и речи: признавать можно только те правоотношения, которые уже существуют, а иначе — не будет необходимого объекта для <признания>. Затем, весьма виновным в подобной путанице понятий является чрезвычайно распространенный в современном гражданском обороте институт так наз. . При этом последнем, как мы в своем месте показали, абстрактное обязательство заключается действительно в расчете на существующий договор (или, правильнее, на целый ряд таких договоров), — но все-таки целью нового договора является установление такого результата, осуществление которого имеет независимый характер от прежних договорных отношений, из которых этот результат выведен. Вот почему при и имеет место, с правильной точки зрения, не договор признания, а абстрактное обязательство.

Договор признания, повторяем, получает юридическую силу только в связи с тем правоотношением, которое <признается>, и, без наличности такого правоотношения, лишен своего необходимого содержания. Между тем, о какой-либо <абстракции> от каузального момента — при договоре признания нет даже и речи. Правда, causa obligationis выступает в этом случае, как это было развито нами выше, с несколько своеобразным характером, но она, тем не менее, существует.

Отсюда ясно, что нельзя без дальнейших разговоров распространять правила, выработанные для договора признания, на абстрактные обязательства, как это часто делается в изложенных нами выше теориях. Так, между прочим, требуют для абстрактного договора, как condicio sine qua non для его действительности, — чтобы он относился непременно к существующему правоотношению, — тогда как несомненно, что <абстракция> является мыслимой также по отношению к будущему моменту.

Примером того, до чего может довести на практике отсутствие ясного представления о различии договора признания и абстрактного договорного обязательства, служит теория Бэра, который в одном случае (стр. 267) допускает действие exceptio non adimpleti contractus против иска, вытекающего из договора <настоящего> признания, имея, очевидно, в виду, что признание должно относиться к уже существующему правоотношению; а в другом случае, совершенно аналогичном с первым (стр. 281), — не считает возможным применение такой эксцепции, забыв о выставленном им сначала правиле и приняв во внимание исключительно абстрактную природу отношений, для которой, как мы уже сказали, вовсе не является необходимым условием наличность известного существующего обязательства, к ко-торому относилась бы <абстракция>.

Отсутствием ясного сознания указанного различия страдает также теория Брунса. Его , который выставляется взамен Бэровского <настоящего признания>, также рассчитан на уже существующее правоотношение, а между тем этот , по Брунсу, предназначен отправлять функцию абстрактного обязательства.

Спор, господствующий и по сие время в обширной литературе нашего предмета, — нужна ли для абстрактного обязательства непременно письменная форма, или напротив, оно может, с одинаковым удобством, быть заключаемо и в устной форме, — объясняется опять-таки отсутствием точного разграничения области договора признания от области абстрактных обязательств. При договоре признания, очевидно, нельзя привести никакого веского довода в пользу необходимости его письменного совершения. Не то — при абстрактном обязательстве. В самом деле, выставляемая при этом последнем презумпция в пользу придания праву требования верителя самостоятельного по отношению к каузальному моменту характера может иметь место в том случае, когда обязательство дает к этому повод по своему характеру и форме, как мы об этом подробно говорили. Вот почему, имея в виду именно абстрактное договорное обязательство, Бэр прежде считал необходимой для своего <настоящего признания> — письменную форму, а потом допустил возможность применения и устной формы. Очевидно, виною такой непоследовательности является опять-таки смешение договора признания с абстрактным обязательством.

Чтобы избегнуть этой постоянной ошибки, — мы выставили выше следующий тип категории понятий, которые должны быть строго различаемы друг от друга:

1) абстрактное договорное обязательство,

2) договор признания (юридическое признание),

3) договор признания (фактическое признание).

При правоотношении, которое следует причислить к первой из этих трех категорий, — <абстракция> обязательства от каузального момента составляет только чисто <формально-процессуальное> явление, а именно, истец, обосновывая свой иск, не должен делать каких бы то ни было указаний по вопросу о наличности каузального момента. Чтобы подобное явление имело место на самом деле, необходима презумпция, что стороны именно хотели придать праву требования верителя такой независимый от изъяснения causa obligationis характер, а для подобной презумпции, в свою очередь, необходимо, чтобы был налицо целый ряд условий, о которых мы говорили в § 42.

Таким образом, сущность абстрактных обязательств заключается только в возможности для верителя осуществлять исковым порядком принадлежащее ему право требования, не делая никаких указаний относительно causa obligationis. Но этим все и ограничивается. Как скоро сам должник даст достаточные указания на этот счет, дело складывается совершенно так же, как и при <материальном обязательстве>. В этом случае может возникнуть только вопрос следующего рода: нельзя ли, при подобном положении вещей, рассматривать обязательство в качестве договора признания, относительно изъясненного должником каузального момента? Абстрактный характер обязательства не дает и не может дать, с этой точки зрения, никакого ответа: здесь должны быть применены изложенные мной в своем месте общие правила о необходимых условиях договора признания, эти правила выяснят вполне настоящую природу обязательства: выступает ли оно в качестве частного случая материальных договоров, который носит название <договора признания>, или в качестве одного из других материальных договоров?

§ 46. «Юридическое» и «фактическое» признание

Когда какое-либо договорное обязательство будет признано, на основании этих правил, договором признания, — возникает дальнейший вопрос, — следует ли его отнести ко второй или к третьей из выставленных нами выше категорий, т.е. видеть ли в нем <юридическое> или <фактическое> признание? Этот вопрос иногда не допускает, относительно договорного обязательства в его целом, одинакового ответа. Отношение может сложиться таким образом, что тот же самый договор признания может, касательно одного из моментов признаваемого правоотношения, носить характер <юридического>, а касательно другого из этих моментов — характер <фактического> признания.

Что касается до различия обоих видов договора признания, — то по этому поводу обыкновенно говорят, что для оспаривания <юридического> признания необходимо доказательство должником своей ошибки, и притом эта ошибка должна непременно быть извинительной, тогда как при <фактическом> признании этого не требуется. Подобные требования, по нашему мнению, являются неправильными. Мы думаем, что в тех случаях, когда имеется <юридическое признание> по вопросу о неправильных или неисполнившихся предположениях стороны, должны быть применяемы общие правила, подробно развитые нами в начале этого труда. Если, совершая договор признания относительно существующего правоотношения, один из контрагентов исходит из предположения какого-либо будущего события, то само собой понятно, что, хотя бы таким контрагентом был должник, — не может быть и речи об его ошибке на этот счет, так как будущее событие может представляться, в момент заключения договора, совершенно неизвестным, и, вступая в сделку, должник принимает на себя более или менее значительный риск по поводу ненаступления этого события. Вот почему является совершенно несправедливым, как это делает господствующая теория, открывать ему в таком случае дорогу еще к оспариванию договора доказательством своей ошибки относительно исполнения ожидаемого им факта. Конечно, при обратном положении дела, т.е. если должник исходил из предположения каких-либо прошлых фактов, — его ошибка, действительно, должна давать ему возможность оспаривать на этом основании договор признания. Для доказательства подобной ошибки чрезвычайно важно выяснить, имел ли должник точные сведения относительно того прошлого события, мнимое существование которого послужило стимулом к заключению сделки; но отсюда еще далеко до того вывода, который обыкновенно делают, а именно, что на нем лежит тяжесть доказательства, — что он не имел, по интересующему нас вопросу, никаких точных сведений. Кто, в этом отношении, должен на самом деле нести onus probandi, — веритель или должник, — зависит, как и при всяком ином договоре, от того, в чью пользу выведет презумпцию сам суд — на основании тщательного случая. Что же касается до <извинительности> ошибки, — то это обстоятельство не имеет, по нашему мнению, никакого значения в деле оспаривания юридического признания. С одной стороны, можно легко представить себе случаи, когда даже извинительная ошибка должника не даст ему права оспаривать договор признания; с другой стороны, иногда даже вовсе и не нужно констатировать подобный характер заблуждения, чтобы достигнуть желаемой цели. Все дело заключается, как и при других договорных обязательствах, в самом внимательном исследовании содержания и характера договора признания, — а именно, в исследовании обязанностей, которые принимает на себя веритель в качестве эквивалента, и только тогда можно решить, на какую из сторон следует возложить риск за ошибку должника и с какими ограничениями надо это сделать.

Примечания:

Начало отношений — это всегда сделка

Любовь — это сделка? На первом этапе отношений так и есть. Всегда сохраняйте свою ценность!

С точки зрения психологии, знакомства -это всегда «игра на повышение”, в которой вы должны поддерживать свою ценность и не отдавать слишком много за слишком мало. Звучит не слишком романтично, но в начале знакомства это, к сожалению, правда

Когда мужчину в начале знакомства влечет к вам, он думает только о сексе. Это то, что он хочет получить в этой сделке, и, если он прикладывает должные усилия, чтобы развлечь вас, удержать ваше внимание и сделать все возможное, чтобы соблазнить вас, он чувствует, что заслужил секс. Когда он его получает, дело сделано. Что еще он может ждать от этих отношений, если его первоначальное любопытство уже удовлетворено?

Вот почему очень важно достаточно долго держать мужчину в ожидании и бросить ему вызов, чтобы он был более заинтересован в вас в долгосрочной перспективе. Заставьте его завоевывать вас, взывая к его интеллекту, эмоциям и эго.

Такой подход

— позволяет ему узнать, что вы за человек, и показывает, почему вы совместимы и должны быть вместе

-заставляет его «выкладываться» больше, чтобы получить ваше одобрение, из чего он решает, что вы этого стоите

— дает ему знать, что вы не спите с мужчинами только потому, что они этого хотят, а для достижения такой точки близости требуется кто-то очень особенный

Держаться за свою ценность как человека в начале знакомства очень важно, потому что, как только вы покажете мужчине, что он может заполучить вас, приложив небольшие усилия, а то и вовсе без них, вы сразу отдадите ему всю власть. Если же он не сможет получить вас так просто, вы сохраните контроль над отношениями

Как независимая, сильная женщина, вы всегда можете контролировать отношения, по крайней мере, в том, что касается вашего собственного поведения

Ваша Пчелка

Спасибо за Ваш лайк и подписку!